Между 8/20 февраля и 20 февраля/4 марта 1866, Москва,
П. Чайковский - брату Модесту Чайковскому
Милый друг Модоша!
Я все это время очень занят, а потому так долго и не писал Вам. Рубинштейн задал мне очень важную работу, которую я хочу канчить к 3-ей нед[еле] поста.
Ответы на твои вопросы следующие: 1) Относительно беспокойства о ничтожестве твоей личности прочти то, что я писал к Толе. Странно, что вы оба, вероятно не сговорившись и независимо от взаимного влияния друг на друга, страдаете одним и тем же.
2) О том, что Толя к тебе пристает, чтоб ты не занимался онанизмом, то в этом я его поощряю. Только постоянным надзором и даже именно приставанием можно тебя отучить от этого постыдства. Я даже Толстому хотел писать, чтоб он следил за тобой и стыдил тебя в случае, если попадешься. На онанизмом вообще следует смотреть, как на отвратительную привычку, вкореняющуюся очень глубоко, и поэтому-то лучше оскорблять иногда твое самолюбие и делать маленькие неприятности, чем допустить до погибели. Ты знаешь, что Анатолий если иногда и действительно надоедает тебе своим гувернерством, то ведь в сущности он это делает по любви и желанию всякого добра. Точно так же и ты наблюдай за его несносным гримасничаньем и доводи его до бешенства, лишь бы он отучился. Ужасно затрудняюсь, когда приходится говорить про себя: жизнь моя совершенно однообразна и тиха, так что я и не знаю, что писать тебе. Вот разве одно маленькое обстоятельство. Я бываю довольно часто у соседей Тарновских. Там есть одна племянница, котороя до того прелестна, что я подобного еще ничего не видал. Я, признаться, очень ею занят, что дает Рубиншт[ейну] случай приставать ко мне наиужаснейшим образам. Как толька мы приходим к Тарновским, ее и меня начинают дразнить, наталкивать друг на друга и т. д. Зовут ее домаМуфкой, и я в настоящее время занят мыслю, как бы достичь того, чтобы и я имел права называть ее этим именем: для этого стоит только покороче с ней познакомиться. Рубинштейн был в нее тоже очень влюблен, на уже давно изменил. Нрав мой теперь в лучшем порядке; я стал очень спокоен и даже весел. Меня очень утешает мысль а близости святой, лета и т. д. Я полагаю приехать в Петербург на всю страстную и святую. От Саши получил большое письма вчера. Oна непременно нас ожидает к лету; меня только беспокоит то, что опять Ваше путешествие должно совершиться на чьи-нибудь чужие деньги. Я сделал на днях большой, подвиг, т. е. написал письма к Лиде Ольховской. Пожалуйста, отправьтесь в эта воскресенье к ней обедать. Целую тебя, милый Модоша, весьма крепка. Сделай то же с Анато[шей].
Милый друг Модоша!
Я все это время очень занят, а потому так долго и не писал Вам. Рубинштейн задал мне очень важную работу, которую я хочу канчить к 3-ей нед[еле] поста.
Ответы на твои вопросы следующие: 1) Относительно беспокойства о ничтожестве твоей личности прочти то, что я писал к Толе. Странно, что вы оба, вероятно не сговорившись и независимо от взаимного влияния друг на друга, страдаете одним и тем же.
2) О том, что Толя к тебе пристает, чтоб ты не занимался онанизмом, то в этом я его поощряю. Только постоянным надзором и даже именно приставанием можно тебя отучить от этого постыдства. Я даже Толстому хотел писать, чтоб он следил за тобой и стыдил тебя в случае, если попадешься. На онанизмом вообще следует смотреть, как на отвратительную привычку, вкореняющуюся очень глубоко, и поэтому-то лучше оскорблять иногда твое самолюбие и делать маленькие неприятности, чем допустить до погибели. Ты знаешь, что Анатолий если иногда и действительно надоедает тебе своим гувернерством, то ведь в сущности он это делает по любви и желанию всякого добра. Точно так же и ты наблюдай за его несносным гримасничаньем и доводи его до бешенства, лишь бы он отучился. Ужасно затрудняюсь, когда приходится говорить про себя: жизнь моя совершенно однообразна и тиха, так что я и не знаю, что писать тебе. Вот разве одно маленькое обстоятельство. Я бываю довольно часто у соседей Тарновских. Там есть одна племянница, котороя до того прелестна, что я подобного еще ничего не видал. Я, признаться, очень ею занят, что дает Рубиншт[ейну] случай приставать ко мне наиужаснейшим образам. Как толька мы приходим к Тарновским, ее и меня начинают дразнить, наталкивать друг на друга и т. д. Зовут ее домаМуфкой, и я в настоящее время занят мыслю, как бы достичь того, чтобы и я имел права называть ее этим именем: для этого стоит только покороче с ней познакомиться. Рубинштейн был в нее тоже очень влюблен, на уже давно изменил. Нрав мой теперь в лучшем порядке; я стал очень спокоен и даже весел. Меня очень утешает мысль а близости святой, лета и т. д. Я полагаю приехать в Петербург на всю страстную и святую. От Саши получил большое письма вчера. Oна непременно нас ожидает к лету; меня только беспокоит то, что опять Ваше путешествие должно совершиться на чьи-нибудь чужие деньги. Я сделал на днях большой, подвиг, т. е. написал письма к Лиде Ольховской. Пожалуйста, отправьтесь в эта воскресенье к ней обедать. Целую тебя, милый Модоша, весьма крепка. Сделай то же с Анато[шей].
Комментариев нет:
Отправить комментарий